Керстин Гир

Третий дневник сновидений 

Пролог

Поговорим о вашем демоне. Слышали ли вы его голос на этой неделе? — Он откинулся в кресле назад, сложив на животе руки, смотрел на неё выжидательно. Она ответила ему взглядом чудесных бирюзовых глаз, которые сразу его так очаровали. Как, впрочем, всё в ней. У него, что говорить, за всё время практики ещё не было таких очаровательных пациенток, как эта Анабель Скотт. И ведь как давно он занимался её лечением, но, признать- ся, так до сих пор и не разгадал. Ей удавалось каждый раз поразить его заново, не позволяя нигде укрыться, — ему это было неприятно. Его опять раздражало чувство, что она как бы демонстрирует своё превосходство над ним, специа- листом с докторской степенью, хотя ей всего-навсего восем- надцать лет и она очень больна. Но сегодня всё было в порядке. Сегодня он мог всё кон- тролировать.

— Это не мой демон, — ответила она, опустив взгляд. Рес- ницы у неё были такие длинные, что на щёки от них падала тень.

— Нет, я ничего не слышала. И ничего не чувствовала.

— Но ведь тогда это значило бы, что вы... Сколько же времени? Дайте мне быстро прикинуть... Шестнадцать не- дель не слышали, не видели и не чувствовали демона, не так ли? — Он постарался, чтобы вопрос звучал как бы свысока, ему хотелось её провоцировать.

— Да, — ответила она кротко, и это ему понравилось.

Он позволил себе даже слегка улыбнуться.

— Почему же вы решили, что ваши галлюцинации ис- чезли?

— Может быть... — Она прикусила нижнюю губу.

— Что? Говорите громче.

Она вздохнула и убрала со лба золотистую блестящую прядь.

— Может быть, дело в таблетках.

— Это мы знаем. — Он наклонился вперёд, делая для па- мяти заметки: аК, дс, В,:ф, фе!~к — произвольные буквен- ные сокращения, которые только что для себя придумал. Он ведь знал, что она их могла прочесть поверх его головы и сейчас спрашивает себя: что это, чёрт побери, может значить? Не без труда ему удалось сдержать торже- ствующий смех. Да что говорить, она пробудила в нём садистские наклонности и он уже давно вёл себя не как профессионал. Но ему было всё равно. Анабель не обыч- ная пациентка, и ему важно, чтобы она признала его пре- восходство. Он, в конце концов, доктор Отто Андерсон и когда-нибудьмог бы стать главным психиатром клиники.Дело, которому он посвятил бы остаток своей жизни.

— Таблетки не годятся при лечении полиморфной пси- хотической шизофрении, как у вас, — продолжал он, от- кинувшись вновь и злорадно наблюдая за выражением её лица. — Впрочем, терапевтическим способом мы много- го добились. Мы вскрыли вашу детскую травму и разобра- лись в причинах ваших болезненных воспоминаний.

Тут он изрядно преувеличивал. От отца девушки он знал, что первые три года жизни она провела в сомнитель- ной секте, где практиковались ритуалы чёрной магии, но сама Анабель ничего об этом не помнила. Даже попытка проникнуть в её память с помощью гипноза — метода, кото- рый он непозволительно применял, — не дала результата. На самом деле он был так же далёк от понимания, как и в начале лечения. Он даже не был уверен, действительно ли причины психотичских нарушений у Анабель надо искать в детстве, он вообще ни в чём, что было связано с ней, не был уверен. Не важно — главное, чтобы она видела в нём опытного врача, который умел проникнуть в её внутренний мир и которого ей надо благодарить за всё, чего удалось добиться.

— Вы должны наконец признать, что ваш демон существует лишь в вашем воображении.

— Ну и не называйте его так больше. — Она отодвинула стул и поднялась.

— Анабель! — строго сказал он. — Всё ведь шло так хорошо. Наш сеанс ещё не закончен.

— Нет, всё, всё, докторишка. Уже звонит мой будильник. У меня назначена встреча с консультантшей, я не хотела бы проспать. Вы можете смеяться, но я собираюсь изучать медицину и когда-нибудь займусь судебной психиатрией.

— Не городите чушь, Анабель!

У него было странное чувство: что-то не получалось. С ней. С ним. С этим помещением. И почему вдруг возник аромат ландышевых духов её матери? Он нервно взял перо. Консультантша — что за вздор? Они находились в закрытом отделении клиники, без его разрешения Анабель никуда отсюда не могла выйти, даже в парк.

— Немедленно сядьте! Вы знаете правила. Закончить сеанс могу только я.

Анабель сочувственно усмехнулась:

— Бедненький! Как будто вы ещё не знаете, что ваши правила имеют силу только для ваших — как вы это называете? — бредовых воспоминаний, ни для кого больше!

У него было чувство, что стало нечем дышать. Какая-то мысль, какое-то воспоминание засели глубоко в нём, какое-то знание, которое надо было проявить. Ибо это было для него важно. Жизненно важно. Но он просто не знал, как это сделать.

— Только не смотрите так перепуганно. — Анабель уже стояла у дверей и тихо смеялась. — Мне, в самом деле, надо уйти, но на следующей неделе я непременно вас опять на- вещу Обещаю. А пока посмотрите какой-нибудь приятный сон. — И, не дав ему ничего ответить, захлопнула за собой дверь.

Он слышал звук её шагов на лестнице. Эта бестия знала, что он просто не может за ней побежать, и показывает всем, что он не держит под контролем своих пациентов. Но это последний раз, когда ей удалось его провести, больше она не завершит сеанс против его воли. В следующий раз он возьмёт себе в помощь кого-нибудь из персонала, пусть даже придётся её связать. Он ещё не использовал всех возможностей.

Он закрыл историю болезни Анабель и вернул её в ящик стола, а в воздухе всё ещё держался аромат ландышевых духов её матери. И на миг ему почудилось, что он слышит, как её плачущий голос произносит его имя.

А потом они обе исчезли. Осталось то же, что всегда

Глава 1

На десерт был пудинг из тапиоки, но аппетит удалось испортить и без него. Для этого оказалось достаточно истории с Расмусом.

— Почему ты не ешь, Лив? — Грейсон показывал на мой пудинг: блёклый и стекловидный, он колыхался на моей та- релке.

Свою собственную порцию бугорчатой слизи с анана- совым компотом он уже проглотил.

Я отодвинула тарелку к нему.

— Нет, тебе это, может, нравится. Что-то в духе британ- ской традиции. Мне это наслаждение, увы, недоступно.

— Темнота... — пробурчал Грейсон с набитым ртом.

Генри засмеялся.

Было начало марта, вторник, солнце светило сквозь не- мытое, до потолка, окно школьной столовой. Оно создава- ло нежные узоры на стенах и лицах, покрывало всё тёплым светом. Мне даже почудился в воздухе аромат весны, но он исходил, наверно, от толстого букета нарциссов на учитель- ском столе, за который как раз уселась моя учительница французского, миссис Лоуренс. Вид у неё был такой, будто она спала сегодня ещё хуже меня.

И всё-таки пахло весной. Грейсон, Генри и я сидели на солнце за нашим любимым столиком, в углу возле дверей, и я уже поняла, что тест по истории на завтра отменяется - словом, об этом можно было бы вообще не думать, если бы не тяжесть в желудке из-за этой истории с Расмусом.

— В пудинге из тапиоки тоже есть своя прелесть.

Генри, который предусмотрительно не стал пробовать десерт, улыбнулся мне, и я, на несколько секунд забыв про свои проблемы, улыбнулась ему в ответ.

Всё ещё могло получиться. Как это любила приговари- вать Лотти? «Нет никаких проблем, есть задачи». И ведь правда. Как скучна стала бы жизнь без проблем! Хотя проблемы, которые я уже, казалось, решила, росли как снежный ком. К сожалению, именно так у меня и бывает. Это случилось позавчера вечером, и я совершенно не представляла, как опять выйти из положения. Генри и Грейсон готовились у нас дома к экзамену по математике, и, когда они уже со всем справились, Генри по пути к выходу заглянул в мою комнату, чтобы пожелать мне спокойной ночи.